Страх вернулся к ней с новой силой, змейкой охватывая горло. Дыхание стало хриплым и натужным.

– А зачем нам дань? – подозрительно ласково отозвался князь. – Мы уже прошли. А раз так, то и платить не за что.

Меч со свистом рассек воздух, отбрасывая голову в темноту. Обезглавленное тело сделало еще два шага и рухнуло. От шеи тянулся дымок, принимающий очертания новой головы.

– Беспокойник. Точно беспокойник, – пискнула Нюра, прижимаясь спиной к бревенчатой стене.

– Слабенький какой, – отозвался Дарен, входя в избу, и скомандовал, открывая походную котомку: – Руби его мелко-мелко. Пока восстановится, я что-нибудь придумаю.

Игидар молча подскочил к мертвецу и также молча рубанул поперек туловища. Нюра отвернулась и уставилась на Дарена, который неторопливо перебирал готовые снадобья.

– Не будет нашей Гуньки, да? – жалобно протянула лютая. – Как же так? А я надеялась еще свидеться.

В ответ крохотный домик сотрясся от хохота, такого знакомого, что Нюра завертелась на месте, ища привратницу. Рядом таращила глаза Веста, которая старалась даже не дышать, на всякий случай. Дарен наконец нашел правильный пузырек и щедро плеснул из него на изрубленные останки. Вонь сменилась запахом горелого мяса.

– Гадость какая, – Веста поспешно зажала рот ладонью.

– Нет здесь твоей Гуньки. – Дарен следил за тем, как останки сменяются золой. Лицо у него было спокойное, хотя дышал он через приоткрытый рот мелко и часто. – Морок один. И тот страхом питается.

– Вот и хорошо. Гунька хорошая, – повеселела Нюра. – Гуньку мне жаль. А это чудовище нет.

Вместе с мертвецом исчезал и дом. Казалось невидимый хозяин разбирает его сверху вниз. Стоило исчезнуть крыше, как стены начали уменьшаться бревнышко за бревнышком. Не прошло и двадцати шерстинок, как он исчез вовсе, сменившись лесным буреломом.

– Вот так чудеса, – Игидар не стал прятать меч в ножны. Он напряженно всматривался в возникший пейзаж, хищно раздувая ноздри: – Я знаю этот лес, – наконец произнес он.

– Это мой лес, – едва слышно отозвалась Веста и зябко передернула плечами, заново ощутив пронизывающий холод.

– Нет. Это наш лес! – отозвал князь и отправился следом за Дареном и Нюрой, которые переглянулись, решительно кивнули друг другу и пошли вперед.

* * *

Лес приветствовал гостей злобным шепотом. Казалось, он исходит прямо от веток, что тянутся со всех сторон.

– Он снова мне не рад, – Веста ловко уворачивалась от хлещущих веток, а смотрела так мрачно, что будь в ее руке топор, не раздумывая пустила бы в ход.

– Мы тоже ему не рады. Но раз смирились мы, смирится и он, – Игидар использовал меч вместо щита, ускользая от вездесущих деревьев.

– Они ползут или мне кажется? – Нюра специально остановилась, и до рези в глазах всмотрелась в ствол ближайшего дерева. – Точно ползут! Веста, тогда они тоже ползали?

– Тогда я едва ползала. А лес был обычным. Но мне и его хватило.

– За что же нас в этот раз так приложили?! – всматриваться в деревья Нюра стала еще пристальнее, не из страха – из любопытства. Надо же разобраться, где у них ноги. Корни вроде обычные: из земли выходят. – А может это земля движется, и деревья не при чем?

– Это владения Зверя. Тут все причем, – хмыкнул идущий чуть впереди Дарен. – Но что лесу от нас нужно я тоже понять не могу.

– Может он питается душами заблудших глупцов? – этот вариант казался Игидару наиболее вероятным.

– Брр, – Нюру передернуло. – Скорее просто не хочет выпускать. А питается не душами, а страхами.

– Как они могут питаться? У них и ртов нет? – Веста подошла к ближайшему стволу и силой ткнула в него. Тот с чавканьем втянул руки и довольно курлыкнул, когда жертва заорала дурниной.

Меч Игидара тут же отправился следом за рукой медоедки. Дерево обиженно хрюкнуло и выпустило добычу. Рука слегла опухла и зудела, но выглядела невредимой. Нюра отодвинулась, как можно дальше от всех деревьев, и стала тщательнее огибать вертлявые ветки.

– А хозяин у этих неправильных деревьев есть? – спросила она неожиданно. – В лесу всегда есть хозяин. Если с ним договориться, то они отстанут. Должны отстать.

– Нет тут хозяина. Это я первым делом проверил, – Игидар кивнул на нетронутые гостинцы, оставленные на корявом заросшем мхом пне.

– А зверье он не трогает, – тихо заметила Веста и указала на мелкого серого зверька, скрывающегося в ветках дерева. То не только не пыталось его съесть, но поглаживало листьями, как мать малыша.

– Тогда может и нас не тронет?

Прежде чем Нюра сообразила, о чем идет речь, Игидар расстегнул кафтан. Путники рассредоточились у кустов, развернувшись спинами друг к другу. Вещи они складывали в нательные котомки, которые предусмотрительно крепили к спинам свободно держащимися лямками. Спустя двадцать шерстинок преображение было окончено. Котомки плотно держались на новоявленных зверях, которые задумчиво вглядывались в лес.

Деревья изумленно зашелестели с удвоенной силой, но нападать перестали. Ветки мягко поглаживали то варана, но волчицу, но больше других их внимания удостоился крупный белый медведь, величаво выступающий впереди разномастной стаи.

Медведь оказался крупнее бурой медведицы, а пах вовсе типичным вараном. Вел он себя так, будто ничего необычного не происходит, и его облик совершенно нормален. Лишь оскаленные зубы выдавали, что излишнее внимание его раздражает.

Стремясь поскорее избавиться от медвежьей шкуры, он помчался сквозь лес. Стая кинулась вдогонку. Лес охотно подчинился спешащему вожаку и раздвинул деревья. Через половину клока интенсивного бега темнота начала отступать. Деревья встречались все реже, сменяясь манящей вдали сочной полянкой. Стая ускорилась, стремясь вырваться из морока.

Шажок, один, другой, лес сменился полянкой. Белый медведь выдохнул через нос, праздную победу, поднял морду к ясному солнцу и… кубарем покатился в воду. За ним, не успев остановиться, скатилась и вся стая. Лес сменился рекой с бурным течением. Той рекой, что еще недавно преградила путь к отступлению Дарена.

* * *

Мощное течение неуклонно затягивало в стремнину. Волны захлестывали с головой. Небольшая с виду речушка возомнила себя морем и стремилась отомстить за легкомыслие. Волчица перестала грести, положившись на волю Зверю. Невдалеке покорно замер белый медведь и бурая медведица. Лишь огромный варан продолжал барахтаться, споря с стихией.

Приближение водоворота вновь ускорилось. Тугая спираль воды раскрутилась быстрее, точно предчувствуя приближение жертв. Гул усилился. Рев стоял такой, что даже окликни кто, услышать невозможно. Волчица закрыла глаза, остро сожалея, что не может заткнуть уши. Кружение подсказало, что водоворот достигнут.

Четыре мелкие точки цепочкой влились в опасную воронку. Головы тех, кто бросил вызов стихии, то понимались над водой, то пропадали снова. Река играла пловцами как мячиками, до тех пор, пока те не достигли водоворота, который резко ускорялся с каждой новой жертвой, словно стремясь расправиться как можно быстрее. Ниже и ниже. Каких-то десяток шерстинок и точки, одна за другой, скрылись в самом центре воронки.